смерть персонажа, хэппи энд
Автор: Сфитризир
Название: Тетушка
Герои: ВМФ, Рокэ Алва, Юлиана и другие
Пейринг: фок Бермессер/Юлиана/фок Хосс
Жанр: AU, юмор
Категория: джен, гет
Рейтинг: G
Размер: мини (19 832 знаков)
Статус: окончен
Аннотация: судьбой можно заниматься по-разному
Дисклеймер: на чужое не посягаю, своего не отдам
Комментарии: 1) новогодняя гадость для Говарда;
2) в тексте встречаются известные цитаты, не взятые в кавычки, а также юмор сомнительных качества и пристойности
судьбой можно заниматься по-разномуРотгер Вальдес со злостью стянул до неприличия роскошный белокурый парик с головы, почесался и заявил:
– Нет, альмиранте, всему свой предел положен! На подобный бред даже я не пристану. Какая из меня тетушка? У меня рост, и вообще…
– Сейчас я тебе кое-что укорочу, и будет в самый раз, – пообещал Альмейда, поигрывая кинжалом.
– Так у меня вроде бы и есть в самый раз… – запунцовел вице-адмирал. – Может, чуть и больше, но мне по чину положено!
– Я про язык. Еще слово – и я осуществлю мечту всей моей жизни.
– Так его, альмиранте, – встрял Салина. – Инициатива наказуема. “Если тетушка их и повесит, то не за шею, будем же милосердны…”
– Нет, ну а что? – проворчал Кэналлиец. – Поединки за право посвататься к “тетушке”, а потом мы выживших… то есть победителей и раненных опоим и обвенчаем с какими-нибудь вдовушками… И не я эту головную боль сюда притащил, это все Олаф… “Они готовы признать свои ошибки”, – говорит. А я ему: “Ошибки надо не признавать, их надо смывать кровью!“ А он: “Не надо за меня мстить, Ротгер, а то ваша тетушка заставит вас на мне жениться”.
– А дриксов мы женим на тетушке, чтобы на них не женился Кальдмеер?
– Кальдмеер всегда может уйти в монастырь, – подал голос Альмейда, – а ты, Ротгер…
– В бордель.
– Или со мной в дыру, там так удобно прятаться от непрошенных спасителей и спасенных… Хотя вон Окделл увязался, уверяя, что увидел меня голым на многолюдной улице Олларии и теперь я должен ему сатисфакцию, компенсацию и…
– …консуммацию, – подсказал Вальдес, долго не навещавший ни “девочек”, ни девочек.
– …Благо, в моей жизни эффектные блондины всегда появляются вовремя…
– Кстати о блондинах: на моем месте должен быть Филипп!
– На твоем месте, Вальдес, сейчас будет труп.
– Понял-понял. Предлагаю Олафа. И много выпивки.
– Ледяного с твоей тетей они не перепутают даже спьяну, – вздохнул сочувствующий другу Джильди.
– И на ощупь он костляв, – хохотнул кто-то.
– Так что побыстрее гримируйся и входи в образ. Это приказ.
– Злые вы, уплыву я от вас с Фельсенбургом в Бирюзовые земли!
– Я вас обоих как уплыву… Ты еще здесь?
– Между прочим, я на Бе-Ме уже поставил десять таллов, – сообщил присутствующим Хулио. – “Старая любовь” и все такое.
– А я ради сего перфоманса… то бишь благого дела даже отпуск взял – а вы представляете, господа, как сложно выбить отпуск там?
– Где? – невежливо вопросил Кальдмеер, при виде почесывающего за ушами Гудрун Ворона отвлекшись от Эсператии. Чем тут же воспользовался в темпе улитки покидающий комнату Вальдес, подменив святую книгу бергерским апокрифом “Жития Святого Олафа Варитского”.
– Ответ вам покажется излишне адуанским, господин Кальдмеер.
Тот, пожав плечами, опять уткнулся в книгу. Спустя минуты четыре раздалось: “Что за… Невероятно! Неужели он… шварцготвурм! Да! О да…”
– Я вас люблю, – благоразумно накануне опоенный можжевеловкой Фельсенбург проснулся и положил Альмейде голову на колени. – Когда я стану кесарем, то ни за что не стану вас обижать.
– Спите, Руперт, – ласково отозвался Рамон и глубоко задумался о большой политике.
Из дум его вырвал вопль, грохот и грязные ругательства на трех языках в глубине дома.
– Похоже, Рохелио узнал, что брить его будут везде, и чувство юмора ему наконец отказало, – ухмыльнулся Алва. – Злые мы все-таки, Рамон.
– Еще какие злые, – встрял Хулио. – С башмачником же дело вести пришлось мне, а пошив платья, покупку чулок и прочего вам Альберто никогда не простит: вся Хексберг теперь судачит о “новой даме” молодого Салины еще увлеченней, чем о красных туфлях старого дурня Хулио. И глубоко сочувствует нам обоим.
– Могли бы с Берто намекнуть портному сотоварищи, что я лично заинтересован в их молчании.
– Тогда бы, Рамон, болтали уже не о даме, а… занятном досуге альмиранте.
– А парик? С какой несчастной ты, Росио, остриг этакое богатство? Вальдес же может в эти северные косы спрятаться по самые южные глаза.
– Почему несчастной? Оставлял я ее вполне счастливой. Дама собиралась посвятить себя Создателю и отдала мне ненужное.
– Косы и бренную плоть?
– Как вы понимаете, – тон Альмейды был сух и деловит, но в глазах плясали шалые кошачьи искры, – право побороться за руку прекрасной Юлианы, вдовы генерала Вейзеля, имеют только выжившие в первом туре… кхм, избранные офицеры.
– Сейчас войдет “безутешная вдова” и дриксы умрут от разрыва сердца, – доверительным шепотом сообщил Гудрун Рокэ.
Хулио пихнул локтем родича в бок:
– А как же мое пари?
– Ты настолько жаден, что готов отдать друга в лапы какого-то “гуся” за несчастных десять таллов?
– Думаешь, надо было ставить сто?
– Я бы оценил абордажный, то есть вдохновляющий северян на подвиги талант Рохелио в ройю.
– У тебя нет ройи.
– Вот поэтому я и за смертельный исход.
“Вдова генерала и мать восьмерых сыновей” вплыла в зал и замерла – то ли стесняясь, то ли позволяя присутствующим оценить свое облачение незабвенного цвета, в южных портах именуемого “пленных не берем!”, а в северных – “сколько берешь за час?”.
“Кого-то мне эта дама напоминает…” – напряженно размышлял адъютант фок Хосса.
Вернер фок Бермессер продемонстрировал особую, дающуюся лишь годами придворной практики нордическую выдержку, которую неискушенному человеку так легко спутать с тривиальным ступором. Лицо его шаутбенахта, напротив, живо отразило все то, за что казнят в Эйнрехте и приставляют к ордену в Паоне.
– Может, Гаифа нас и финансирует, но фрошеров она, как я имею удовольствие наблюдать, одевает и причесывает…
– Хосс, молчи! – очнулся Бермессер, наступая фок Хоссу на ближайшую конечность.
– Что вы, господин шаутбенахт! Мы, хекбергские матери и жены, поддерживаем исключительно отечественного производителя. – Вальдес, приподняв подол платья, кокетливо закинул ногу на ногу, демонстрируя стоивших Салине моральных страданий красные башмачки и обтянутые тонкими шелковыми чулками щиколотки. На лицах дриксенцев появилось выражение, однозначно трактуемое как: “Мы уже тоже”.
– …Целомудренность и верность жительниц Хексберг широко известна… – тем временем вдохновенно вещал Луиджи, не знакомый близко ни с одной и поэтому не подверженный греху сомнения.
– О да, – подтвердил Алва. – Помнится, я… гм. Продолжайте, капитан.
– Их строгая, но оставляющая в сердце любого мужчины след красота, их роскошные волосы…
При этих словах Вальдес смущенно накрутил платиновую прядь на палец, а затем ухитрился подмигнуть всем дриксам сразу.
– Напомните условия, – подал голос Бермессер, когда фельпец наконец выдохся и умолк.
– Вы должны между собой подраться, – мурлыкнула “прекрасная Юлиана”, внезапно доставая из-под корсажа изрядно помятую розу в тон платью. – Победителю достанется моя благосклонность. И ведьмов… кхм, яблочные пироги по праздникам. А еще восьмеро… то есть скоро уже девятеро детишек, они такие милые…
– Или можно подраться со мной, одновременно, – отозвался Алва.
– Мои деньги!.. – прошипел Салина. – Моя честь непобедимого марикьяре, в конце-концов!
– О, прости, Хулио. Да-с, нехорошо получится…
– Выигрыш наполовину, и я уступлю Вернеру, господин Салина, – понизил голос фок Хосс.
– Южане не продаются, “гусь”.
– Дело ваше, но фехтую я весьма прилично, вы рискуете остаться без… марикьярской чести.
– Вранье, Фельсенбург рассказывал…
– Пусть он лучше расскажет, как…
– Если граф Бермессер потерпит поражение в состязании, то я его вызываю, – положил конец прениям Рокэ. Вернер побледнел. – Если он откажется от поединка или сбежит, то я просто стреляю.
– Благодарю вас, со… герцог, вы так галантны, но у хексбергских женщин тоже довольно твердая рука и верный глаз. – Оной глаз был очень злым – проклятущие туфли немилосердно жали.
Вернер понял, что влип. Хулио понял, что узы крови и юношеской дружбы это святое. Луиджи понял, что он ничего не понял, но все идет по плану.
…Юлиана поняла, что мужчин нельзя надолго оставлять одних, когда по возвращении в Хексберг прямо на дверях Адмиралтейства узрела удушенного алым шейным шарфом игрушечного лебедя.
– Тетушка, каким встречным ветром?
– Ротгер, ты как-то странно выглядишь… Это маскировка?
– Нет, Юлиана, мое любимое начальство наконец радостно сбагривает меня замуж… Шучу.
– Создатель… – взгляд Юлианы упал на Бермессера. – Какой ангел… Ротгер, это непростительно! Почему ты нас до их пор не познакомил? Он из Торки?
– Юлиана, он…
– Жаль, что не в мундире, ему пойдет черно-белое. И бирюзовый, несомненно.
– Он из Дриксен.
– Второй мужчина после Курта, который…
– Юлиана…
– Что ты там бормочешь, говори толком. Это родич маркграфа, да?
– Это дриксенский адмирал.
– Что?! И эта белобрысая сволочь до их пор жива?! Какой ты после этого к Леворукому мужчина?! И немедленно сними эти красные тряпки.
– Если я их сниму, то все увидят, какой.
– Госпожа баронесса, позвольте вас угостить, – пришел на помощь Вальдесу Ворон.
После пары чашек горячего шоколада вдова генерала авторитетно изрекла:
– По здравому размышлению я решила, что не могу доверить “гусиных” адмиралов никому, кроме себя самой.
– Но… но их же двое! – не выдержала душа Аларкона.
– Что не запрещено, то разрешено, это даже ребенку известно, – Юлиана посмотрела на Филиппа как на полного идиота и тот тут же сник.
– Отца Иоганна придется поуговаривать… – задумчиво протянул кто-то.
– Я уговорю любого. Пусть только прикажет соберано… – встрял бывший ардорский моряк и нынешний талигский дипломат Хуан Суавес, но был перебит Бреве:
– Что там уговаривать – бутыль ведьмовки, и дело в берете.
– Ты нас соединишь узами брака на борту “Астэры”, Ротгер, – непререкаемым тоном объявила Юлиана, и все поняли, кому Вальдес обязан своим тактическим гением.
– Да, тетушка.
“Какое унижение!”, – мужественно, а потому беззвучно всхлипнул Вернер.
“Они еще заплатят!” – сжал кулаки Хосс.
“Кто-то из здешних спер мою любимую эйнрехтскую шоколадку с морской солью”, – расстроился адъютант.
Вальдес облизнулся и жестами возразил, что это не кража, а очень даже конфискация, и вообще, ему больше надо, у него непреходящий и запущенный стресс!
– …А адъютант?
– Пригодится в хозяйстве, – решила Юлиана.
– У вас же в Хекберг нет рабства, – нервно хихикнул Луиджи.
– Теперь будет! – удовлетворенно заключил Вальдес.
– Сволочи! – вяло выкрикнул сквозь беспокойный сон Руперт.
– Мяу! – с готовностью поддержала его Гудрун.
– Даст ишь фантастишь, – пробормотал Кальдмеер, гипнотизируя страницу с картой морского сражения.
Альмейда, Алва и Вальдес синхронно погладили всех троих.
– Милая тетушка, клятвенно обещаю часто навещать ваше счастливое семейство! – Ротгер приложил руку к сердцу. – Заберу ваших мужей на охоту, постреляем уточек…
“Тебе же хуже, фрошер”, – усмехнулся фок Хосс и принялся за разработку коварного плана.
“Я? Граф? На охоту с каким-то Вальдесом?!” – Бермессеру стало дурно.
“Между прочим, я рэй, телепат и маньяк”.
“Да-а? А чем докажешь?”
“Хосс, заткнись!”
“Вернер, ты мне отдавил вторую ногу, я теперь не смогу танцевать на собственной свадьбе – а так хотелось праздника… Успокойся уже, никто нас не повесит, мы завидные женихи”.
“Гуси – это не только ценные перо и пух, но и 6–7 килограмм жесткого мяса…”
– …Тебе надо получше питаться, – тем временем вещала Юлиана, тыкая пальцем в живот Вернера, от чего тот наконец грохнулся в обморок. Вальдес с видом заботливого хозяина взялся за кувшин с холодной водой.
Кальдмеер заложил страницу и мечтательно улыбнулся.
– Я выиграл у Вальдеса тысячу таллов – на что бы их потратить… во благо Дриксен, конечно.
– Я что, проспал все самое интересное? – вскинулся Руппи. – На что хоть спорили? Мой адмирал?
– На то, что Бешеный никогда не оденет женское платье. Это старый спор, еще начала плена – мы тогда выпили…
“Одному на голову накануне упал рей, а второй таким родился”, – подумал Руппи.
– …Словом, Вальдес был совершенно уверен, что подобного не совершит никогда. Поэтому даже письменно оформил сей бред. И забыл, разумеется.
– А вы – нет? – догадался Руппи. – И ждали подходящего случая? Простите меня, мой адмирал, но вы казались таким…. таким… незаинтересованным. И эта Эсператия…
Под обложкой означенной пряталось сочинение запрещенного автора с весьма красочными иллюстрациями, знакомиться с которым неиспорченному Руппи, по мнению его адмирала, будет рано еще лет сорок. Внезапно Олаф сообразил, что упомянутую тысячу придется потратить на чье-то молчание – если в его книге и были карты, то отнюдь не землеописательные.
– Господин Кальдмеер, – в комнату ворвался Вальдес с увесистой книгой в руках, – я взял на себя смелость позаимствовать так полюбившийся вам экземпляр Святой Эсператии и обнаружил в нем множество воистину душеспасительных мест. И какие гравюры! Вот, например…
– Не надо!
– И мы в расчете?
– Да.
– Как приятно иметь с вами дело! Тогда я пошел готовиться к свадьбе тетушки. Надеюсь, вы танцуете?
– Нет. Да.
– И вы наденете подаренные тетушкой подштанники?
– Вальдес!
– Я поспорил с Хулио, не могу же я проиграть! И вообще, прочие адмиралы кесарии уже согласились.
– Тем более!
– Особенно мою рвущуюся в Рассветные Сады душу впечатлила страница…
– Верните книгу!
– Да?
– Да! …!
– Мой адмирал…
“Эсператия” падает на пол и открывается посередине. Руппи, задумчиво:
– Господа, а это физически возможно?
– С “подружками” все возможно.
– Зря я тогда отказался от вашего предложения посетить гору, Ротгер…
– Зато вы такой начитанный! И, судя по тому, как резво ваш адъютант сбежал спасать свою душу, это заразно.
– … … …!!!
– Да-а, теперь я верю, что вы сын оружейника… Надо запомнить эту непереводимую на талиг игру слов с использованием дриксенских идиоматических выражений – у меня теперь в дядюшках Вернер, пригодится.
– Ему?
– Что это, Ротгер?
– Свадебный подарок, дорогая тетушка. Вашим мужьям – от нашего флота, с любовью и всяческой мерзостью.
– Эсператия?
– С пометками моих сослуживцев, гостей, друзей, альмиранте, соберано и кошки.
– Это кощунство! Хотя если уж Ворон…
– Его пометки особенно ценны и обширны, уверяю вас.
– Тогда передай подарок в руки лично Вернеру.
– Непременно. С напутственным словом…
– Ты не был женат, что ценного ты можешь сказать?
– Я скажу бесценное. А заодно выиграю пари.
– Что?
– Ах, тетушка, нужны ли вам мои невинные шалости в такой радостный день? Между прочим, вам понравился пирог от моего повара?
– Да, такой огромный! В столице его называют… тортом? Ах, Роди, ты все так же любишь сладкое – и как только зубы не испортились?
– А я их о “гусей” точу.
– О “гусей” ты язык точишь!
– Одобряете?
– Росио, объясни, что происходит.
– Я пополняю опустевшие карманы методом Хулио, и поэтому заключил несколько пари.
– На предмет?
– “Вальдес бы никогда!”, “Вальдес бы иногда” и “Вальдес? Да завсегда!”.
– Вальдес бы по обстоятельствам… Итак, что именно я уже не успеваю предотвратить?
– Торт.
– Торт?
– Торт. А еще швабру и праздничный танец “четырех райос”. Ну, Рохелио ими обмотается, а потом, покров за покровом, в ритме страстного…
– Рокэ, у тебя отпуск когда заканчивается? И захвати с собой моего вице-адмирала: подземный сотрясающий эффект будет сильней.
– Спокойно, Рамон, мы уже уходим. Вот отпразднуем и сразу уходим.
– Сбежите от возмездия дважды овдовевшей Юлианы?
– Знаешь, я начал верить в крепость нервов этих дриксов… Даже если Вальдес… и с той “Эсператией” в руках… а потом…
– Может, я вам сразу сколько надо заплачу? У меня есть сбережения…
– Ты хочешь подкупить лучших друзей?
– Да.
– Нет.
– И еще ящик “Черной крови”.
– Нет.
– Четыре ящика.
– М-м… Нет.
– Эх. Ладно. Я станцую сам.
– Да! Хотя… ты не поместишься в торте.
– Зачем торт? У меня есть идея получше…
– Рамон согласился?
– Ха! Сам предложил.
– Ну, соберано, вы даете!
– Учись, пока я опять не в дыре. Итак…
– Вернер, я узнал, что затевают фрошеры. Я уверен, что ты сумеешь им достойно ответить.
– Почему сразу я? Мне уже лень, то есть наше сиятельство посетил благородный сплин.
– Ну ты же у нас самый-самый адмиралистый, гениальный, гордый и белокурый.
– А нельзя просто кого-то убить? Фельсенбурга, например.
– Вернер, это не поможет. Он не танцует.
– А кто танцует?
– Или Вальдес, или Альмейда.
– М-да? И что ты предлагаешь?
Чуть позже.
– Нет, на это я пойти не могу.
– Почему?
– Потому что я гордый.
– А еще у тебя графский сплин?
– Именно.
– Вернер, я уже вышил на твоем туалете черных лебедей.
– Ты еще и крестиком вышиваешь?
– Это – самый незначительный из моих многочисленных талантов.
– Строго засекреченных от фрошеров и начальства?
– Перед начальством я совершенно прозрачен…
– …и невидим. Хорошо, будь по-твоему. Но без последнего пункта! Я не буду так снимать перчатку с руки!
– Так не чулок же с ноги…
– И почему ты предлагаешь именно этот неизвестный танец, как бишь его…
– Марикьярское танго. Оно обречено войти в моду, но пока вне злачных мест его даже сами южане стесняются исполнять, так что мы их потрясем, не говоря уже об агмах и прочих слабаках.
– Хосс, это непатриотично.
– Зато надежно и практично. Я вас научу.
– Но если что-то пойдет не так…
– Все будет в лучшем виде, мой адмирал. Я узнавал.
– У кого?
– У кэцхен. Некоторые из моих талантов пришлись им по вкусу.
– Вот это одобряю.
Спустя час.
– Та-ак, руку сюда, вторую сюда, ногу вот так, правильно. Теперь поворот. Хорошо! И еще раз. Отлично!
– Интересно, Вальдес это умеет?
– Увы, моему адъютанту не удалось это узнать даже после четвертой шоколадки.
– Что ж, будем надеяться на лучшее.
– Росио, я поставил на Бе-Ме четыреста таллов и выиграл!
– Нет, это я поставил на Вальдеса ройю и выиграл.
– Где ты взял здесь ройю?
– Ну я же говорил, что в моей жизни эффектные блондины появляются удивительно вовремя… К тому же свой камешек он отыграл назад, да еще с процентами.
– А кто проигрался-то?
– Раттоны.
– А кто это?
– А Леворукий их знает. Но теперь я остаюсь с вами.
– Девушка в черном, а вы танцуете… танго?
– Леворукий, за что?!
– Ну ты же сам говорил, что в твоей жизни эффектные блондины появляются удивительно вовремя…
– Он не эффектный блондин, а русый в стельку пьяный Окделл.
– Да уж, подложили тебе эти раттоны свинью…
– Корнет, “девушка” уже обещала следующий танец мне, капитану Валме.
– А я, между прочим, герцог!
– Не титулом красен кавалер, – тут же нашелся виконт. – Рокэ, ты куда?!
– …И тогда Курт… Рокэ, вы не спите?
– Что? Нет, Юлиана, продолжайте.
– Ой, уже светает, а их все нет… Не сбегут?
– От вас? Да никогда. К тому же, ваш племянник их догонит, если что. У него в этом деле богатый опыт.
– Вы меня успокоили. Так вот, Курт…
– А давайте выпьем с вами брудершафт!
– Давайте, дядюшка Вернер.
– Ротгер, ты... ты же мировой парень, оказывается. И танцуешь хорошо.
– Зато ты мне ногу отдавил. Но поешь ты здорово. А уж тот номер с перчаткой…
– Да ладно тебе…
– Ну, за международное сближение?
– Хосс, мол…
– “Парус поднять и плыть, найерелла,
Нам плыть далеко,
Неси, красотка, вино,
Найерелла-лерела,
Нам пить до утра!..”
– Контр-дядюшка, “Найерелла” – это уже вчерашний день. Слышали, что пел соберано? “Зачем я выдумал эти игры
И сам же свел их в ничью или проиграл?
Что-то искал, что-то терял и не успел подать сигнал…”
– “…О том, что я хочу быть с тобою,
О том, что сердце мое без тебя болит.
И корабли вдали от земли просто друг друга не нашли”*
– Нет, это не жизненно.
– Не жизненно, нет.
– Так выпьем же за навигацию!
– …А потом, взяв уже касеры, они поднялись наверх, и…
– Так, если это был мальчишник, то почему в первую брачную ночь? Вальдес!
– Решили совместить. И вообще я сплю.
– Сжег таверну дотла и спишь?
– А что, мне ее оплакать? Мы нечаянно. Хр-р.
– Бедная Юлиана вас ждала до рассвета, волновалась…
– Ага, в компании Ворона.
– Он ее утешал в отсутствие мужей!
– Вот и я о чем.
– Вальдес, ну что за манера все опошлять…
– Я не опошляю, я сплю. И мне снятся кошмары.
– Господа, здесь случайно Окделла нет?
– Нет и не будет.
– Уф, хоть где-то можно спокойно поспать… А Валме?
Голос из-за большого кресла:
– Нет, и Валме здесь случайно тоже нет.
– Сюда идет тетушка Вальдеса!
– Рокэ, за кресло. Ротгер – в шкаф. Берто – под стол.
– Альмиранте, если вы ей все расскажете, то я напишу на вас памфлет, мой дядюшка-на-неприличную-букву его проиллюстрирует, Ледяной даст честное слово, что все это правда, а дядюшка Бе-Ме – слово благородное, что лично все видел. А “подружки” разыграют в лицах.
– Враги и предатели…
– Нет – родственники и друзья семьи. О, а почему в шкафу уже есть Руппи?
– Потому что минувшей ночью у меня было большое доброе сердце и четыре ящика кэналлийского. …О, госпожа Ве… то есть уже Бе… Бер… мер… Хер… тьху! Юлиана, доброго вам дня!
– И вам, господин Первый адмирал.
– Располагайтесь. Шадди?
– Нет, благодарю. Я не займу у вас много времени, но дело не терпит отлагательств.
– Я весь внимание.
Предостерегающе-зловещий скрип дверцы шкафа.
– Понимаете, Рамон… Я же могу вас называть Рамоном? После того танца с невестой...
– Да, конечно.
– Так вот, просыпаюсь я сегодня в своей постели в полдень… Так поздно, да… Понимаете, я ночь не спала...
– Я все понимаю, продолжайте, Юлиана.
– Мне неловко о таком говорить…
– Ничего, Юлиана, мы ведь одна большая семья.
– Да?
– Увы.
– Так вот, я просыпаюсь, слева от меня один муж, справа второй – я пока еще их путаю спросонок… Словом, лица такие довольные даже во сне, а я ничего такого и не помню!
– Ситуация и впрямь неловкая…
– Как вы меня понимаете! О, Рамон, милый, а почему вы до сих пор не женаты? Это надо немедленно исправить.
– Я женат на своей службе.
– Но на ней же уже женат мой непутевый племянник!
– Вот поэтому и я тоже.
– Понимаю. И все же, на вашем флоте только взрослых холостых мужчин – вы не находите, что это несколько… неприлично?
– Так ведь и герцог Алва тоже холост.
– Ну, это недолго… Я лично этим обеспокоюсь.
Из-за кресла слышится мужественный, но все же полный душевной боли стон, а затем – тихий деловой шепот и “Нет, никогда!” по-кэналлийски.
– Кто там у вас, Рамон?
– Э-э… горная нечисть пошаливает.
– Какая гадость!
– Согласен. Юлиана… вы уже слышали новости?
– Про ночное происшествие?
– Это все неправда.
– Вот и я так подумала. Мой Ротгер бы не ограничился таверной, это как-то мелко.
Дверцы старого резного шкафа распахиваются и оттуда под ноги Юлиане кубарем выкатывается Вальдес.
– Что значит “мелко”?!
– С добрым утром, Роди. Ты знаешь, этот милый мальчик такой чудный варит шоколад… И шадди по-эйнрехтски.
– Подлиза! У Хосса такой же адъютант, как и…
– Тетушка, это граф фок Фельсенбург. Граф фок Фельсенбург не обижает женщин, их мужей и движимое имущество. И вообще, он уже уходит. Вместе со мной.
– Вальдес!
– Не беспокойтесь, альмиранте, я вам его верну. Когда-нибудь, в том или ином виде…
– Ротгер! О чем только думала моя сестра Фредерика, когда…
Спустя четыре часа.
– …И тогда Курт…
Из-за кресла и из-под стола, в три голоса, по-кэналлийски:
– “Скоро будет две недели, как, жене своей на горе,
Дор-супруг на каравелле где-то путается в море.
И, узнав о том открыто, дор-сосед, от страсти ярый,
Вмиг лишившись аппетита, под окно пришел с гитарой”.*
– Неправда! Курт воевал на суше! И я никогда… Той гитарой я разбила Энрике голову!
И тут все поняли, кому Вальдес обязан своим темпераментом.
17 декабря 2014 – 1 января 2015 гг.
Примечания
*БиС, “Кораблики”.
**Переделка куплета из “Донны” Хелависы: “дон” – “дор”.
Чтобы получше себе представить “марикьярское танго”, можно послушать/посмотреть запись любого старого аргентинского (со скабрезным текстом =), но вообще-то автор вдохновлялся одноименной песней Лаймы Вайкуле и Врагов:
текст
Вся наша жизнь — огромный танцпол
Под музыку высших сфер.
Танцора вперёд толкает Господь,
Партнёра суёт Люцифер.
Все выбирают танцы попроще,
Ща ваще модно жопой вилять.
А такие, как мы, танцуют танго,
А хрена ли там танцевать?
Вот эту руку сюда, эту сюда,
Ногу вот так.
Вот эту голову так,
Смотри на меня, двигайся в такт.
Когда я делаю так, ты делай вот так,
Теперь поворот. Хорошо!
Я знаю, вряд ли мы увидимся ещё!
Жаль не хватает моря да пальм,
Да белая ночь холодна.
Зато глубокими низами
И обильными верхами
Музыка танго полна.
Вечернее платье, высокий каблук,
Пусть бутылка с шампанским пуста.
Если ты хочешь жить и сдохнуть красиво,
Запомни алгоритм-слова:
Вот эту руку сюда, эту сюда,
Ногу вот так.
Вот эту голову так,
Смотри на меня, двигайся в такт.
Когда я делаю так, ты делай вот так,
Теперь поворот. Хорошо!
Я знаю, вряд ли мы увидимся,
Вряд ли мы увидимся,
Вряд ли мы увидимся ещё.
Прослушать или скачать Враги и Лайма Вайкуле Танго бесплатно на Простоплеер
То же с перчаткой Бермессера – сотня вариантов, но отправным был номер Риты Хэйворт “Put The Blame On Mame” в фильме “Гильда” (1946): “Так что можете во всем винить Мэйм, мальчики” – и т. д.
видео
Прочитать/скачать в формате .docx
Название: Тетушка
Герои: ВМФ, Рокэ Алва, Юлиана и другие
Пейринг: фок Бермессер/Юлиана/фок Хосс
Жанр: AU, юмор
Категория: джен, гет
Рейтинг: G
Размер: мини (19 832 знаков)
Статус: окончен
Аннотация: судьбой можно заниматься по-разному
Дисклеймер: на чужое не посягаю, своего не отдам
Комментарии: 1) новогодняя гадость для Говарда;
2) в тексте встречаются известные цитаты, не взятые в кавычки, а также юмор сомнительных качества и пристойности
Один дриксенский выходец трех бергерских
мужей заменит. Знакомьте, Ротгер! Мне давно
хотелось завести семью.
Ystya в образе фок Хосса
Как сюда попала этот сэр?
…
– Так у вас и дети имеются?
– Да, штук шесть или пять – я точно не помню…
…
Я старый солдат и не знаю слов любви!
Но когда я впервые встретил вас, донна Роза, я
почувствовал себя утомленным путником, который
на склоне жизненного пути… узрел на озаренном
солнцем поле… нежную, донна Р-роза! Фиалку.
Х/ф “Здравствуйте, я ваша тетя!”
Джульетта оказалась пиратом,
Ромео был морской змеей.
Их чувства были чисты,
А после наступил зной.
Ромео читал ей Шекспира,
Матросы плакали вслух.
Капитан попытался вмешаться,
Но его смыло за борт волной;
Не стой на пути у высоких чувств,
А если ты встал – отойди,
Это сказано в классике,
Сказано в календарях,
Об этом знает любая собака:
Не плюй против ветра, не стой на пути.
…
Потом они поженились
И все, что это повлекло за собой,
Матросы ликовали неделю,
А после увлеклись травой.
Аквариум. Не стой на пути у высоких чувств
мужей заменит. Знакомьте, Ротгер! Мне давно
хотелось завести семью.
Ystya в образе фок Хосса
Как сюда попала этот сэр?
…
– Так у вас и дети имеются?
– Да, штук шесть или пять – я точно не помню…
…
Я старый солдат и не знаю слов любви!
Но когда я впервые встретил вас, донна Роза, я
почувствовал себя утомленным путником, который
на склоне жизненного пути… узрел на озаренном
солнцем поле… нежную, донна Р-роза! Фиалку.
Х/ф “Здравствуйте, я ваша тетя!”
Джульетта оказалась пиратом,
Ромео был морской змеей.
Их чувства были чисты,
А после наступил зной.
Ромео читал ей Шекспира,
Матросы плакали вслух.
Капитан попытался вмешаться,
Но его смыло за борт волной;
Не стой на пути у высоких чувств,
А если ты встал – отойди,
Это сказано в классике,
Сказано в календарях,
Об этом знает любая собака:
Не плюй против ветра, не стой на пути.
…
Потом они поженились
И все, что это повлекло за собой,
Матросы ликовали неделю,
А после увлеклись травой.
Аквариум. Не стой на пути у высоких чувств
судьбой можно заниматься по-разномуРотгер Вальдес со злостью стянул до неприличия роскошный белокурый парик с головы, почесался и заявил:
– Нет, альмиранте, всему свой предел положен! На подобный бред даже я не пристану. Какая из меня тетушка? У меня рост, и вообще…
– Сейчас я тебе кое-что укорочу, и будет в самый раз, – пообещал Альмейда, поигрывая кинжалом.
– Так у меня вроде бы и есть в самый раз… – запунцовел вице-адмирал. – Может, чуть и больше, но мне по чину положено!
– Я про язык. Еще слово – и я осуществлю мечту всей моей жизни.
– Так его, альмиранте, – встрял Салина. – Инициатива наказуема. “Если тетушка их и повесит, то не за шею, будем же милосердны…”
– Нет, ну а что? – проворчал Кэналлиец. – Поединки за право посвататься к “тетушке”, а потом мы выживших… то есть победителей и раненных опоим и обвенчаем с какими-нибудь вдовушками… И не я эту головную боль сюда притащил, это все Олаф… “Они готовы признать свои ошибки”, – говорит. А я ему: “Ошибки надо не признавать, их надо смывать кровью!“ А он: “Не надо за меня мстить, Ротгер, а то ваша тетушка заставит вас на мне жениться”.
– А дриксов мы женим на тетушке, чтобы на них не женился Кальдмеер?
– Кальдмеер всегда может уйти в монастырь, – подал голос Альмейда, – а ты, Ротгер…
– В бордель.
– Или со мной в дыру, там так удобно прятаться от непрошенных спасителей и спасенных… Хотя вон Окделл увязался, уверяя, что увидел меня голым на многолюдной улице Олларии и теперь я должен ему сатисфакцию, компенсацию и…
– …консуммацию, – подсказал Вальдес, долго не навещавший ни “девочек”, ни девочек.
– …Благо, в моей жизни эффектные блондины всегда появляются вовремя…
– Кстати о блондинах: на моем месте должен быть Филипп!
– На твоем месте, Вальдес, сейчас будет труп.
– Понял-понял. Предлагаю Олафа. И много выпивки.
– Ледяного с твоей тетей они не перепутают даже спьяну, – вздохнул сочувствующий другу Джильди.
– И на ощупь он костляв, – хохотнул кто-то.
– Так что побыстрее гримируйся и входи в образ. Это приказ.
– Злые вы, уплыву я от вас с Фельсенбургом в Бирюзовые земли!
– Я вас обоих как уплыву… Ты еще здесь?
– Между прочим, я на Бе-Ме уже поставил десять таллов, – сообщил присутствующим Хулио. – “Старая любовь” и все такое.
– А я ради сего перфоманса… то бишь благого дела даже отпуск взял – а вы представляете, господа, как сложно выбить отпуск там?
– Где? – невежливо вопросил Кальдмеер, при виде почесывающего за ушами Гудрун Ворона отвлекшись от Эсператии. Чем тут же воспользовался в темпе улитки покидающий комнату Вальдес, подменив святую книгу бергерским апокрифом “Жития Святого Олафа Варитского”.
– Ответ вам покажется излишне адуанским, господин Кальдмеер.
Тот, пожав плечами, опять уткнулся в книгу. Спустя минуты четыре раздалось: “Что за… Невероятно! Неужели он… шварцготвурм! Да! О да…”
– Я вас люблю, – благоразумно накануне опоенный можжевеловкой Фельсенбург проснулся и положил Альмейде голову на колени. – Когда я стану кесарем, то ни за что не стану вас обижать.
– Спите, Руперт, – ласково отозвался Рамон и глубоко задумался о большой политике.
Из дум его вырвал вопль, грохот и грязные ругательства на трех языках в глубине дома.
– Похоже, Рохелио узнал, что брить его будут везде, и чувство юмора ему наконец отказало, – ухмыльнулся Алва. – Злые мы все-таки, Рамон.
– Еще какие злые, – встрял Хулио. – С башмачником же дело вести пришлось мне, а пошив платья, покупку чулок и прочего вам Альберто никогда не простит: вся Хексберг теперь судачит о “новой даме” молодого Салины еще увлеченней, чем о красных туфлях старого дурня Хулио. И глубоко сочувствует нам обоим.
– Могли бы с Берто намекнуть портному сотоварищи, что я лично заинтересован в их молчании.
– Тогда бы, Рамон, болтали уже не о даме, а… занятном досуге альмиранте.
– А парик? С какой несчастной ты, Росио, остриг этакое богатство? Вальдес же может в эти северные косы спрятаться по самые южные глаза.
– Почему несчастной? Оставлял я ее вполне счастливой. Дама собиралась посвятить себя Создателю и отдала мне ненужное.
– Косы и бренную плоть?
***
– Как вы понимаете, – тон Альмейды был сух и деловит, но в глазах плясали шалые кошачьи искры, – право побороться за руку прекрасной Юлианы, вдовы генерала Вейзеля, имеют только выжившие в первом туре… кхм, избранные офицеры.
– Сейчас войдет “безутешная вдова” и дриксы умрут от разрыва сердца, – доверительным шепотом сообщил Гудрун Рокэ.
Хулио пихнул локтем родича в бок:
– А как же мое пари?
– Ты настолько жаден, что готов отдать друга в лапы какого-то “гуся” за несчастных десять таллов?
– Думаешь, надо было ставить сто?
– Я бы оценил абордажный, то есть вдохновляющий северян на подвиги талант Рохелио в ройю.
– У тебя нет ройи.
– Вот поэтому я и за смертельный исход.
“Вдова генерала и мать восьмерых сыновей” вплыла в зал и замерла – то ли стесняясь, то ли позволяя присутствующим оценить свое облачение незабвенного цвета, в южных портах именуемого “пленных не берем!”, а в северных – “сколько берешь за час?”.
“Кого-то мне эта дама напоминает…” – напряженно размышлял адъютант фок Хосса.
Вернер фок Бермессер продемонстрировал особую, дающуюся лишь годами придворной практики нордическую выдержку, которую неискушенному человеку так легко спутать с тривиальным ступором. Лицо его шаутбенахта, напротив, живо отразило все то, за что казнят в Эйнрехте и приставляют к ордену в Паоне.
– Может, Гаифа нас и финансирует, но фрошеров она, как я имею удовольствие наблюдать, одевает и причесывает…
– Хосс, молчи! – очнулся Бермессер, наступая фок Хоссу на ближайшую конечность.
– Что вы, господин шаутбенахт! Мы, хекбергские матери и жены, поддерживаем исключительно отечественного производителя. – Вальдес, приподняв подол платья, кокетливо закинул ногу на ногу, демонстрируя стоивших Салине моральных страданий красные башмачки и обтянутые тонкими шелковыми чулками щиколотки. На лицах дриксенцев появилось выражение, однозначно трактуемое как: “Мы уже тоже”.
– …Целомудренность и верность жительниц Хексберг широко известна… – тем временем вдохновенно вещал Луиджи, не знакомый близко ни с одной и поэтому не подверженный греху сомнения.
– О да, – подтвердил Алва. – Помнится, я… гм. Продолжайте, капитан.
– Их строгая, но оставляющая в сердце любого мужчины след красота, их роскошные волосы…
При этих словах Вальдес смущенно накрутил платиновую прядь на палец, а затем ухитрился подмигнуть всем дриксам сразу.
– Напомните условия, – подал голос Бермессер, когда фельпец наконец выдохся и умолк.
– Вы должны между собой подраться, – мурлыкнула “прекрасная Юлиана”, внезапно доставая из-под корсажа изрядно помятую розу в тон платью. – Победителю достанется моя благосклонность. И ведьмов… кхм, яблочные пироги по праздникам. А еще восьмеро… то есть скоро уже девятеро детишек, они такие милые…
– Или можно подраться со мной, одновременно, – отозвался Алва.
– Мои деньги!.. – прошипел Салина. – Моя честь непобедимого марикьяре, в конце-концов!
– О, прости, Хулио. Да-с, нехорошо получится…
– Выигрыш наполовину, и я уступлю Вернеру, господин Салина, – понизил голос фок Хосс.
– Южане не продаются, “гусь”.
– Дело ваше, но фехтую я весьма прилично, вы рискуете остаться без… марикьярской чести.
– Вранье, Фельсенбург рассказывал…
– Пусть он лучше расскажет, как…
– Если граф Бермессер потерпит поражение в состязании, то я его вызываю, – положил конец прениям Рокэ. Вернер побледнел. – Если он откажется от поединка или сбежит, то я просто стреляю.
– Благодарю вас, со… герцог, вы так галантны, но у хексбергских женщин тоже довольно твердая рука и верный глаз. – Оной глаз был очень злым – проклятущие туфли немилосердно жали.
Вернер понял, что влип. Хулио понял, что узы крови и юношеской дружбы это святое. Луиджи понял, что он ничего не понял, но все идет по плану.
…Юлиана поняла, что мужчин нельзя надолго оставлять одних, когда по возвращении в Хексберг прямо на дверях Адмиралтейства узрела удушенного алым шейным шарфом игрушечного лебедя.
***
– Тетушка, каким встречным ветром?
– Ротгер, ты как-то странно выглядишь… Это маскировка?
– Нет, Юлиана, мое любимое начальство наконец радостно сбагривает меня замуж… Шучу.
– Создатель… – взгляд Юлианы упал на Бермессера. – Какой ангел… Ротгер, это непростительно! Почему ты нас до их пор не познакомил? Он из Торки?
– Юлиана, он…
– Жаль, что не в мундире, ему пойдет черно-белое. И бирюзовый, несомненно.
– Он из Дриксен.
– Второй мужчина после Курта, который…
– Юлиана…
– Что ты там бормочешь, говори толком. Это родич маркграфа, да?
– Это дриксенский адмирал.
– Что?! И эта белобрысая сволочь до их пор жива?! Какой ты после этого к Леворукому мужчина?! И немедленно сними эти красные тряпки.
– Если я их сниму, то все увидят, какой.
– Госпожа баронесса, позвольте вас угостить, – пришел на помощь Вальдесу Ворон.
После пары чашек горячего шоколада вдова генерала авторитетно изрекла:
– По здравому размышлению я решила, что не могу доверить “гусиных” адмиралов никому, кроме себя самой.
– Но… но их же двое! – не выдержала душа Аларкона.
– Что не запрещено, то разрешено, это даже ребенку известно, – Юлиана посмотрела на Филиппа как на полного идиота и тот тут же сник.
– Отца Иоганна придется поуговаривать… – задумчиво протянул кто-то.
– Я уговорю любого. Пусть только прикажет соберано… – встрял бывший ардорский моряк и нынешний талигский дипломат Хуан Суавес, но был перебит Бреве:
– Что там уговаривать – бутыль ведьмовки, и дело в берете.
– Ты нас соединишь узами брака на борту “Астэры”, Ротгер, – непререкаемым тоном объявила Юлиана, и все поняли, кому Вальдес обязан своим тактическим гением.
– Да, тетушка.
“Какое унижение!”, – мужественно, а потому беззвучно всхлипнул Вернер.
“Они еще заплатят!” – сжал кулаки Хосс.
“Кто-то из здешних спер мою любимую эйнрехтскую шоколадку с морской солью”, – расстроился адъютант.
Вальдес облизнулся и жестами возразил, что это не кража, а очень даже конфискация, и вообще, ему больше надо, у него непреходящий и запущенный стресс!
– …А адъютант?
– Пригодится в хозяйстве, – решила Юлиана.
– У вас же в Хекберг нет рабства, – нервно хихикнул Луиджи.
– Теперь будет! – удовлетворенно заключил Вальдес.
– Сволочи! – вяло выкрикнул сквозь беспокойный сон Руперт.
– Мяу! – с готовностью поддержала его Гудрун.
– Даст ишь фантастишь, – пробормотал Кальдмеер, гипнотизируя страницу с картой морского сражения.
Альмейда, Алва и Вальдес синхронно погладили всех троих.
***
– Милая тетушка, клятвенно обещаю часто навещать ваше счастливое семейство! – Ротгер приложил руку к сердцу. – Заберу ваших мужей на охоту, постреляем уточек…
“Тебе же хуже, фрошер”, – усмехнулся фок Хосс и принялся за разработку коварного плана.
“Я? Граф? На охоту с каким-то Вальдесом?!” – Бермессеру стало дурно.
“Между прочим, я рэй, телепат и маньяк”.
“Да-а? А чем докажешь?”
“Хосс, заткнись!”
“Вернер, ты мне отдавил вторую ногу, я теперь не смогу танцевать на собственной свадьбе – а так хотелось праздника… Успокойся уже, никто нас не повесит, мы завидные женихи”.
“Гуси – это не только ценные перо и пух, но и 6–7 килограмм жесткого мяса…”
– …Тебе надо получше питаться, – тем временем вещала Юлиана, тыкая пальцем в живот Вернера, от чего тот наконец грохнулся в обморок. Вальдес с видом заботливого хозяина взялся за кувшин с холодной водой.
***
Кальдмеер заложил страницу и мечтательно улыбнулся.
– Я выиграл у Вальдеса тысячу таллов – на что бы их потратить… во благо Дриксен, конечно.
– Я что, проспал все самое интересное? – вскинулся Руппи. – На что хоть спорили? Мой адмирал?
– На то, что Бешеный никогда не оденет женское платье. Это старый спор, еще начала плена – мы тогда выпили…
“Одному на голову накануне упал рей, а второй таким родился”, – подумал Руппи.
– …Словом, Вальдес был совершенно уверен, что подобного не совершит никогда. Поэтому даже письменно оформил сей бред. И забыл, разумеется.
– А вы – нет? – догадался Руппи. – И ждали подходящего случая? Простите меня, мой адмирал, но вы казались таким…. таким… незаинтересованным. И эта Эсператия…
Под обложкой означенной пряталось сочинение запрещенного автора с весьма красочными иллюстрациями, знакомиться с которым неиспорченному Руппи, по мнению его адмирала, будет рано еще лет сорок. Внезапно Олаф сообразил, что упомянутую тысячу придется потратить на чье-то молчание – если в его книге и были карты, то отнюдь не землеописательные.
– Господин Кальдмеер, – в комнату ворвался Вальдес с увесистой книгой в руках, – я взял на себя смелость позаимствовать так полюбившийся вам экземпляр Святой Эсператии и обнаружил в нем множество воистину душеспасительных мест. И какие гравюры! Вот, например…
– Не надо!
– И мы в расчете?
– Да.
– Как приятно иметь с вами дело! Тогда я пошел готовиться к свадьбе тетушки. Надеюсь, вы танцуете?
– Нет. Да.
– И вы наденете подаренные тетушкой подштанники?
– Вальдес!
– Я поспорил с Хулио, не могу же я проиграть! И вообще, прочие адмиралы кесарии уже согласились.
– Тем более!
– Особенно мою рвущуюся в Рассветные Сады душу впечатлила страница…
– Верните книгу!
– Да?
– Да! …!
– Мой адмирал…
“Эсператия” падает на пол и открывается посередине. Руппи, задумчиво:
– Господа, а это физически возможно?
– С “подружками” все возможно.
– Зря я тогда отказался от вашего предложения посетить гору, Ротгер…
– Зато вы такой начитанный! И, судя по тому, как резво ваш адъютант сбежал спасать свою душу, это заразно.
– … … …!!!
– Да-а, теперь я верю, что вы сын оружейника… Надо запомнить эту непереводимую на талиг игру слов с использованием дриксенских идиоматических выражений – у меня теперь в дядюшках Вернер, пригодится.
– Ему?
***
– Что это, Ротгер?
– Свадебный подарок, дорогая тетушка. Вашим мужьям – от нашего флота, с любовью и всяческой мерзостью.
– Эсператия?
– С пометками моих сослуживцев, гостей, друзей, альмиранте, соберано и кошки.
– Это кощунство! Хотя если уж Ворон…
– Его пометки особенно ценны и обширны, уверяю вас.
– Тогда передай подарок в руки лично Вернеру.
– Непременно. С напутственным словом…
– Ты не был женат, что ценного ты можешь сказать?
– Я скажу бесценное. А заодно выиграю пари.
– Что?
– Ах, тетушка, нужны ли вам мои невинные шалости в такой радостный день? Между прочим, вам понравился пирог от моего повара?
– Да, такой огромный! В столице его называют… тортом? Ах, Роди, ты все так же любишь сладкое – и как только зубы не испортились?
– А я их о “гусей” точу.
– О “гусей” ты язык точишь!
– Одобряете?
***
– Росио, объясни, что происходит.
– Я пополняю опустевшие карманы методом Хулио, и поэтому заключил несколько пари.
– На предмет?
– “Вальдес бы никогда!”, “Вальдес бы иногда” и “Вальдес? Да завсегда!”.
– Вальдес бы по обстоятельствам… Итак, что именно я уже не успеваю предотвратить?
– Торт.
– Торт?
– Торт. А еще швабру и праздничный танец “четырех райос”. Ну, Рохелио ими обмотается, а потом, покров за покровом, в ритме страстного…
– Рокэ, у тебя отпуск когда заканчивается? И захвати с собой моего вице-адмирала: подземный сотрясающий эффект будет сильней.
– Спокойно, Рамон, мы уже уходим. Вот отпразднуем и сразу уходим.
– Сбежите от возмездия дважды овдовевшей Юлианы?
– Знаешь, я начал верить в крепость нервов этих дриксов… Даже если Вальдес… и с той “Эсператией” в руках… а потом…
– Может, я вам сразу сколько надо заплачу? У меня есть сбережения…
– Ты хочешь подкупить лучших друзей?
– Да.
– Нет.
– И еще ящик “Черной крови”.
– Нет.
– Четыре ящика.
– М-м… Нет.
– Эх. Ладно. Я станцую сам.
– Да! Хотя… ты не поместишься в торте.
– Зачем торт? У меня есть идея получше…
***
– Рамон согласился?
– Ха! Сам предложил.
– Ну, соберано, вы даете!
– Учись, пока я опять не в дыре. Итак…
***
– Вернер, я узнал, что затевают фрошеры. Я уверен, что ты сумеешь им достойно ответить.
– Почему сразу я? Мне уже лень, то есть наше сиятельство посетил благородный сплин.
– Ну ты же у нас самый-самый адмиралистый, гениальный, гордый и белокурый.
– А нельзя просто кого-то убить? Фельсенбурга, например.
– Вернер, это не поможет. Он не танцует.
– А кто танцует?
– Или Вальдес, или Альмейда.
– М-да? И что ты предлагаешь?
Чуть позже.
– Нет, на это я пойти не могу.
– Почему?
– Потому что я гордый.
– А еще у тебя графский сплин?
– Именно.
– Вернер, я уже вышил на твоем туалете черных лебедей.
– Ты еще и крестиком вышиваешь?
– Это – самый незначительный из моих многочисленных талантов.
– Строго засекреченных от фрошеров и начальства?
– Перед начальством я совершенно прозрачен…
– …и невидим. Хорошо, будь по-твоему. Но без последнего пункта! Я не буду так снимать перчатку с руки!
– Так не чулок же с ноги…
– И почему ты предлагаешь именно этот неизвестный танец, как бишь его…
– Марикьярское танго. Оно обречено войти в моду, но пока вне злачных мест его даже сами южане стесняются исполнять, так что мы их потрясем, не говоря уже об агмах и прочих слабаках.
– Хосс, это непатриотично.
– Зато надежно и практично. Я вас научу.
– Но если что-то пойдет не так…
– Все будет в лучшем виде, мой адмирал. Я узнавал.
– У кого?
– У кэцхен. Некоторые из моих талантов пришлись им по вкусу.
– Вот это одобряю.
Спустя час.
– Та-ак, руку сюда, вторую сюда, ногу вот так, правильно. Теперь поворот. Хорошо! И еще раз. Отлично!
– Интересно, Вальдес это умеет?
– Увы, моему адъютанту не удалось это узнать даже после четвертой шоколадки.
– Что ж, будем надеяться на лучшее.
***
– Росио, я поставил на Бе-Ме четыреста таллов и выиграл!
– Нет, это я поставил на Вальдеса ройю и выиграл.
– Где ты взял здесь ройю?
– Ну я же говорил, что в моей жизни эффектные блондины появляются удивительно вовремя… К тому же свой камешек он отыграл назад, да еще с процентами.
– А кто проигрался-то?
– Раттоны.
– А кто это?
– А Леворукий их знает. Но теперь я остаюсь с вами.
– Девушка в черном, а вы танцуете… танго?
– Леворукий, за что?!
– Ну ты же сам говорил, что в твоей жизни эффектные блондины появляются удивительно вовремя…
– Он не эффектный блондин, а русый в стельку пьяный Окделл.
– Да уж, подложили тебе эти раттоны свинью…
– Корнет, “девушка” уже обещала следующий танец мне, капитану Валме.
– А я, между прочим, герцог!
– Не титулом красен кавалер, – тут же нашелся виконт. – Рокэ, ты куда?!
***
– …И тогда Курт… Рокэ, вы не спите?
– Что? Нет, Юлиана, продолжайте.
– Ой, уже светает, а их все нет… Не сбегут?
– От вас? Да никогда. К тому же, ваш племянник их догонит, если что. У него в этом деле богатый опыт.
– Вы меня успокоили. Так вот, Курт…
***
– А давайте выпьем с вами брудершафт!
– Давайте, дядюшка Вернер.
– Ротгер, ты... ты же мировой парень, оказывается. И танцуешь хорошо.
– Зато ты мне ногу отдавил. Но поешь ты здорово. А уж тот номер с перчаткой…
– Да ладно тебе…
– Ну, за международное сближение?
– Хосс, мол…
– “Парус поднять и плыть, найерелла,
Нам плыть далеко,
Неси, красотка, вино,
Найерелла-лерела,
Нам пить до утра!..”
– Контр-дядюшка, “Найерелла” – это уже вчерашний день. Слышали, что пел соберано? “Зачем я выдумал эти игры
И сам же свел их в ничью или проиграл?
Что-то искал, что-то терял и не успел подать сигнал…”
– “…О том, что я хочу быть с тобою,
О том, что сердце мое без тебя болит.
И корабли вдали от земли просто друг друга не нашли”*
– Нет, это не жизненно.
– Не жизненно, нет.
– Так выпьем же за навигацию!
***
– …А потом, взяв уже касеры, они поднялись наверх, и…
– Так, если это был мальчишник, то почему в первую брачную ночь? Вальдес!
– Решили совместить. И вообще я сплю.
– Сжег таверну дотла и спишь?
– А что, мне ее оплакать? Мы нечаянно. Хр-р.
– Бедная Юлиана вас ждала до рассвета, волновалась…
– Ага, в компании Ворона.
– Он ее утешал в отсутствие мужей!
– Вот и я о чем.
– Вальдес, ну что за манера все опошлять…
– Я не опошляю, я сплю. И мне снятся кошмары.
– Господа, здесь случайно Окделла нет?
– Нет и не будет.
– Уф, хоть где-то можно спокойно поспать… А Валме?
Голос из-за большого кресла:
– Нет, и Валме здесь случайно тоже нет.
– Сюда идет тетушка Вальдеса!
– Рокэ, за кресло. Ротгер – в шкаф. Берто – под стол.
– Альмиранте, если вы ей все расскажете, то я напишу на вас памфлет, мой дядюшка-на-неприличную-букву его проиллюстрирует, Ледяной даст честное слово, что все это правда, а дядюшка Бе-Ме – слово благородное, что лично все видел. А “подружки” разыграют в лицах.
– Враги и предатели…
– Нет – родственники и друзья семьи. О, а почему в шкафу уже есть Руппи?
– Потому что минувшей ночью у меня было большое доброе сердце и четыре ящика кэналлийского. …О, госпожа Ве… то есть уже Бе… Бер… мер… Хер… тьху! Юлиана, доброго вам дня!
– И вам, господин Первый адмирал.
– Располагайтесь. Шадди?
– Нет, благодарю. Я не займу у вас много времени, но дело не терпит отлагательств.
– Я весь внимание.
Предостерегающе-зловещий скрип дверцы шкафа.
– Понимаете, Рамон… Я же могу вас называть Рамоном? После того танца с невестой...
– Да, конечно.
– Так вот, просыпаюсь я сегодня в своей постели в полдень… Так поздно, да… Понимаете, я ночь не спала...
– Я все понимаю, продолжайте, Юлиана.
– Мне неловко о таком говорить…
– Ничего, Юлиана, мы ведь одна большая семья.
– Да?
– Увы.
– Так вот, я просыпаюсь, слева от меня один муж, справа второй – я пока еще их путаю спросонок… Словом, лица такие довольные даже во сне, а я ничего такого и не помню!
– Ситуация и впрямь неловкая…
– Как вы меня понимаете! О, Рамон, милый, а почему вы до сих пор не женаты? Это надо немедленно исправить.
– Я женат на своей службе.
– Но на ней же уже женат мой непутевый племянник!
– Вот поэтому и я тоже.
– Понимаю. И все же, на вашем флоте только взрослых холостых мужчин – вы не находите, что это несколько… неприлично?
– Так ведь и герцог Алва тоже холост.
– Ну, это недолго… Я лично этим обеспокоюсь.
Из-за кресла слышится мужественный, но все же полный душевной боли стон, а затем – тихий деловой шепот и “Нет, никогда!” по-кэналлийски.
– Кто там у вас, Рамон?
– Э-э… горная нечисть пошаливает.
– Какая гадость!
– Согласен. Юлиана… вы уже слышали новости?
– Про ночное происшествие?
– Это все неправда.
– Вот и я так подумала. Мой Ротгер бы не ограничился таверной, это как-то мелко.
Дверцы старого резного шкафа распахиваются и оттуда под ноги Юлиане кубарем выкатывается Вальдес.
– Что значит “мелко”?!
– С добрым утром, Роди. Ты знаешь, этот милый мальчик такой чудный варит шоколад… И шадди по-эйнрехтски.
– Подлиза! У Хосса такой же адъютант, как и…
– Тетушка, это граф фок Фельсенбург. Граф фок Фельсенбург не обижает женщин, их мужей и движимое имущество. И вообще, он уже уходит. Вместе со мной.
– Вальдес!
– Не беспокойтесь, альмиранте, я вам его верну. Когда-нибудь, в том или ином виде…
– Ротгер! О чем только думала моя сестра Фредерика, когда…
Спустя четыре часа.
– …И тогда Курт…
Из-за кресла и из-под стола, в три голоса, по-кэналлийски:
– “Скоро будет две недели, как, жене своей на горе,
Дор-супруг на каравелле где-то путается в море.
И, узнав о том открыто, дор-сосед, от страсти ярый,
Вмиг лишившись аппетита, под окно пришел с гитарой”.*
– Неправда! Курт воевал на суше! И я никогда… Той гитарой я разбила Энрике голову!
И тут все поняли, кому Вальдес обязан своим темпераментом.
17 декабря 2014 – 1 января 2015 гг.
Примечания
*БиС, “Кораблики”.
**Переделка куплета из “Донны” Хелависы: “дон” – “дор”.
Чтобы получше себе представить “марикьярское танго”, можно послушать/посмотреть запись любого старого аргентинского (со скабрезным текстом =), но вообще-то автор вдохновлялся одноименной песней Лаймы Вайкуле и Врагов:
текст
Вся наша жизнь — огромный танцпол
Под музыку высших сфер.
Танцора вперёд толкает Господь,
Партнёра суёт Люцифер.
Все выбирают танцы попроще,
Ща ваще модно жопой вилять.
А такие, как мы, танцуют танго,
А хрена ли там танцевать?
Вот эту руку сюда, эту сюда,
Ногу вот так.
Вот эту голову так,
Смотри на меня, двигайся в такт.
Когда я делаю так, ты делай вот так,
Теперь поворот. Хорошо!
Я знаю, вряд ли мы увидимся ещё!
Жаль не хватает моря да пальм,
Да белая ночь холодна.
Зато глубокими низами
И обильными верхами
Музыка танго полна.
Вечернее платье, высокий каблук,
Пусть бутылка с шампанским пуста.
Если ты хочешь жить и сдохнуть красиво,
Запомни алгоритм-слова:
Вот эту руку сюда, эту сюда,
Ногу вот так.
Вот эту голову так,
Смотри на меня, двигайся в такт.
Когда я делаю так, ты делай вот так,
Теперь поворот. Хорошо!
Я знаю, вряд ли мы увидимся,
Вряд ли мы увидимся,
Вряд ли мы увидимся ещё.
Прослушать или скачать Враги и Лайма Вайкуле Танго бесплатно на Простоплеер
То же с перчаткой Бермессера – сотня вариантов, но отправным был номер Риты Хэйворт “Put The Blame On Mame” в фильме “Гильда” (1946): “Так что можете во всем винить Мэйм, мальчики” – и т. д.
видео
Прочитать/скачать в формате .docx